Нежелание стареть и страх смерти породили еще в древности веру в спасительную силу молодой крови. Сколько девственниц и мальчиков пали жертвами ради омоложения их кровью высочайших особ преклонных лет, история умалчивает. Но само убеждение не ослабевало, и уже в начале XX века научно доказать эту идею пытался наш соотечественник Александр Богданов, основатель и первый директор Института переливания крови. Для этого он ставил эксперименты на себе, и очередная гемотрансфузия оказалась для него роковой: Богданов скончался 7 апреля 1928 года.

Фамилия, доставшаяся ему от отца, учителя народной школы, – Малиновский. Но за свою недолгую, особенно по нынешним меркам, жизнь – Александру Александровичу на момент смерти шел 55-й год – Богданов сменил немало фамилий. Представлялся неброско: Ивановым или Максимовым. А то выдавал себя за иностранца – Вернера или Рейнерта. Назывался по-простецки: Сысойка. И на клички, бывало, отзывался: Рядовой или Воробей. А все потому, что был революционером, неугодным в царской России, – приходилось скрываться.

Зато в деле омоложения через переливание крови Богданов своих революционных взглядов не скрывал, и даже, наоборот, рьяно их пропагандировал. Правда, страна уже была другой. В 1926 году ЦК ВКП(б) одобрил его проект по созданию в Москве первого в мире Института переливания крови. Сегодня это большая организация – Национальный медицинский исследовательский центр гематологии Минздрава РФ. А чуть меньше века назад – институт с двенадцатью сотрудниками, разместившийся в бывшем купеческом особняке в центре молодой советской столицы.

Большевик-просветитель

В учебе он был прилежен. С золотой медалью окончил Тульскую классическую гимназию. После чего поступил на естественное отделение физико-математического факультета Московского университета. Но обучение не закончил, потому что связался с народовольцами – жизнь его после этого пошла кувырком.

Арест, политическая ссылка, другая ссылка – сначала Тула, потом Калуга, затем Вологда. Но Богданов не сломался. Человек он был одаренный (среди прочего перевел «Капитал» Маркса) и даже в этих сложных обстоятельствах зря времени не терял: вел агитационные кружки для рабочих, писал труды по политэкономии и философии.

В перерывах между ссылками Богданов окончил медицинский факультет Харьковского университета. И уже в вологодский период работал по специальности – психиатром. В это же время ссылку там отбывал Николай Бердяев (за участие в студенческих волнениях в Киеве), который спустя годы вспоминал: «Богданов был очень хороший человек, очень искренний и беззаветно преданный идее, но по типу своему совершенно мне чуждый. В то время меня уже считали “идеалистом”, проникнутым метафизическими исканиями. Для Богданова это было совершенно ненормальным явлением. <…> Я заметил, что он мне систематически задает непонятные вопросы, как я себя чувствую по утрам, каков сон, какова моя реакция на то или иное. <…> Выяснилось, что склонность к идеализму и метафизике он считает признаком начинающегося психического расстройства, и он хотел определить, как далеко это у меня зашло».

В начале века он примкнул к большевикам. Уехал в Швейцарию, где сошелся с Лениным и участвовал в создании партии. В воспоминаниях о том времени однопартийцы называют Богданова «великим визирем большевистской державы» и даже «вице-лидером» большевиков, поскольку, пока Ильич был в эмиграции, Богданов, вернувшийся в Россию, налаживал партийную работу. Правда, так высоко удержаться ему не удалось: слишком бескомпромиссным он был политиком, решал вопросы в ультимативной форме, да и идейно с Лениным они расходились (при этом с увлечением играли в шахматы у Горького на Капри).

Сыграло против Богданова и то, что с 1907 года он сам был вынужден скрываться за границей, пока в 1913-м не получил амнистию, приуроченную к 300-летию дома Романовых. А там Первая мировая война – Богданова призвали врачом на фронт.

От политической активности он в итоге отошел. Зато пришел к парадоксальному заключению, что рабочему классу надо стремиться «не к политическому господству, а к культурному вызреванию». И уже после Октябрьской революции от слов перешел к делу: вместе с наркомом просвещения Александром Луначарским (они сдружились, когда оба были в ссылке в Калуге) создали Пролеткульт. Целью этой организации, как можно понять из названия, было развитие пролетарской культуры. Богданов, в частности, был убежден, что мировым языком следует выбрать никакой не эсперанто (модная на тот момент идея), а упрощенный английский язык. И сам, кстати, преподавал – экономику в МГУ.

Хотя Богданов оставил политику, политика не оставила его. В 1923 году его заподозрили в антисоветской деятельности, но после допросов, письменных объяснительных и, наконец, разговора с самим Феликсом Дзержинским из-под ареста освободили. После этого старый большевик сосредоточился на медицине, которую в действительности никогда и не бросал.

Врач-организатор

Служа полевым врачом в Первую мировую войну, Богданов видел, как много бойцов погибало от потери крови, а ведь некоторых могло спасти простое переливание. В 1925-м, представляя лично Сталину проект Института переливания крови, Богданов указал целью: «для организации планомерной работы». И это было действительно так.

Начать, впрочем, следует несколькими годами раньше. В 1922-м Богданов в составе советской делегации посетил Великобританию (поспособствовал нарком внешней торговли СССР Леонид Красин – его старый друг по партии, сам, кстати, инженер-химик).

Изучал практику гемотрансфузиологии. И на собственные деньги (полученные за книги и лекции) закупил новейшее оборудование для переливания крови.

Вернувшись на родину, Богданов начал проводить экспериментальные переливания. Среди его пациентов были старые соратники по партии, а еще Мария Ульянова, сестра Ленина, – все они отмечали улучшение самочувствия после трансфузий.

«Операция переливания крови, обещавшая большие надежды, на практике приводила к неудачам и по этой причине была почти забыта к концу XIX века, – писал тогда Богданов. – Однако между 1907 и 1915 годами положение резко изменилось. Были выяснены причины прежних неудач и найдены средства их устранения: возникло учение о группах крови, разработана техника сохранения крови вне сосудистого русла, что дало возможность применить метод непрямого переливания крови (цитратный метод). Операция переливания крови не только возродилась, но и стала с огромной быстротой распространяться благодаря толчку, который дала мировая война. Хирурги Антанты, пользуясь цитратным методом заготовки крови, делали сотни операций в военно-полевых условиях».

Богданов в то же время подчеркивал отсталость России в этой области, считал необходимым создать отдельный Институт переливания крови и широко внедрять эту процедуру во врачебную практику.

«Медицинский мир в целом неприязненно принял новое учреждение. Консерватизм медицинского цеха – вещь общеизвестная. А тут не только новое, непривычное дело, но и новый человек, пришелец, раньше почти не связанный с этим миром», – вспоминал Богданов момент создания института. Но за короткое время он доказал, что все не зря.

В бывшем особняке купца Игумнова на Якиманке, где разместился институт, Богданов собрал лучших специалистов. Вначале было всего 12 штатных сотрудников, в их числе ученик Мечникова, ведущий патофизиолог и эндокринолог Александр Богомолец, выдающийся терапевт Максим Кончаловский, крупнейший хирург Сергей Спасокукоцкий, первый в стране терапевт-гематолог Харлампий Владос (написал первое в СССР учебное пособие по гематологии, разрабатывал способы иммунологической стимуляции кроветворения).

С первого дня работы соратники Богданова занялись изучением переливания крови при различных ситуациях. Разрабатывали методики получения сывороток для определения группы крови, создавали аппаратуру для заготовки и переливания крови, обучали врачей, как производить переливание, приступили к созданию базы доноров, а также вели просветительскую работу (для этого был создан издательский отдел).

Для сравнения: во всей России за весь XIX век было проведено 143 переливания крови.

В заслугу Богданову ставится и то, что он заложил основы дальнейшей работы института. В 1935-м его специалисты разработали консервант, позволивший создавать запасы донорской крови. К 1940 году в СССР появились первые в мире банки крови, самое массовое донорское движение и самые строгие в мире критерии качества и безопасности в этой области. За год было произведено 250 тысяч трансфузий, по всей стране работало более 50 филиалов и семь дочерних институтов.

Сам институт за годы войны произвел 7 млн переливаний – в сумме это составило около 3 млн литров крови, с помощью которой врачи спасали жизни и в прифронтовых госпиталях, и в блокадном Ленинграде.

«Главный кролик»

Среди множества регалий Богданова – а он революционер, философ, экономист, публицист, врач – есть совсем уж неожиданная: писатель-фантаст. Первый его роман-утопия, «Красная звезда», появился в 1908 году и рассказывает об устройстве жизни на Марсе. На его страницах Богданов предстает подлинным визионером: он описывает – не известными нам терминами, а по сути – космический корабль с атомным двигателем, искусственный белок, телевидение и 3D-кинематограф, а еще пишущие машинки, набирающие текст под диктовку, и даже клиники для эвтаназии – как следствие перенаселенности планеты, страдающей от дефицита ресурсов.

«Это просто одновременное переливание крови от одного человека другому и обратно, путем двойного соединения соответственными приборами их кровеносных сосудов, – объясняет автор. – При соблюдении всех предосторожностей это совершенно безопасно; кровь одного человека продолжает жить в организме другого, смешавшись там с его кровью и внося глубокое обновление во все его ткани».

При этом, утверждает фантаст, «молодой человек не стареет от крови пожилого: то, что в ней есть слабого, старческого, быстро преодолевается молодым организмом, но в то же время из нее усваивается многое такое, чего не хватает этому организму; энергия и гибкость его жизненных отправлений также возрастают».

А еще романист дает оригинальное объяснение, почему такая метода не повсеместна на Земле: проблема – в господстве «психологии индивидуализма». Переливание крови от молодых старикам должно носить, по его словам, «филантропический характер».

Почему Богданов настаивал именно на обменном переливании крови? Ответ кроется в тектологии – так называется философская концепция, им разработанная и в полном виде впервые опубликованная в 1922 году, которая – и это широко признается – заложила базис кибернетики и менеджмента. Ключевая идея, если упрощенно, состоит в том, что элементы, включенные в систему, при особой организации могут функционировать эффективнее, чем по отдельности. По Богданову, если следовать этому принципу, можно и к бесклассовому обществу прийти, и создать «единую кровеносную систему прогрессивного человечества». Он назвал это тектологией борьбы со старостью. Так о чем же речь?

Богданов считал, что ученые, противостоящие старению, мыслят частностями. Например, полагают, что против утраты сосудами упругости, одного из признаков старости, нужны «гигиенические и лечебные меры». А потерю пожилыми «некоторых внутренних выделений, связанных с половой жизнью», пробовали компенсировать с помощью вытяжек из семенных желез обезьян (такой способ омоложения, как и сама идея оттянуть старость, переживал бум в 1920-е – это, кстати, вдохновило Булгакова на «Собачье сердце»).

Сам Богданов был убежден, что старение – это системное повреждение. Что нет какой-то заложенной в организме силы, которая истощается со временем. А что есть «постоянно изменяющееся отношение между активностями организма и активностями, его разрушающими».

Дальше, правда, в его размышлениях начиналась «метафизика». «Индивидуальное сужение жизнеспособности, индивидуальный ее упадок преодолеваются объединенными силами особей; и достигается даже то, что не без основания некоторые биологи называли “бессмертием протоплазмы”», – писал Богданов.

Подобно многим ученым того времени, он ошибочно считал, что кровь является носителем наследственной информации (а не гены: хотя законы наследственности были открыты в середине XIX века, сам термин «ген» появился только в 1909-м). Следовательно, по его размышлению, кровь молодых поможет против старения, а кровь пожилых, в свою очередь, привнесет в организм молодых «опыт», например «”иммунитеты” – способность противостоять разным заражениям».

Начиная с 1923 года Богданов перешел к реализации своей концепции на практике: вначале проводил опыты сам (в шутку называл себя «главным кроликом»), затем нашел единомышленников в кругу знакомых врачей, и эксперименты продолжились уже в частной московской лечебнице.

Это был еще один аргумент в пользу открытия Института переливания крови, после чего Богданов смог развернуться вовсю.

Бескомпромиссную натуру Богданов проявил и здесь. В общей сложности с 1924 по 1928 годы он перенес одиннадцать обменных переливаний с участием молодых людей, пять из них – объемом по 900 миллилитров. Двенадцатое оказалось последним не только в его исследованиях, но и в жизни.

«В марте 1928 г. 54-летний Богданов, считавший себя иммунным к туберкулезу, предложил обменяться кровью студенту Колдомасову, страдавшему неактивной формой туберкулеза легких и перенесшему в прошлом малярию. Группа крови у Богданова и студента была одна и та же, – сообщалось об этом опыте. – Через три часа после переливания крови у Богданова началась тяжелая трансфузионная реакция. До последних минут жизни Александр Александрович, превозмогая недуг, проводил самонаблюдение и записывал симптомы болезни, отказываясь в интересах науки от врачебной помощи».

Студент Колдомасов в результате дальнейшего лечения избавился от недугов и всю оставшуюся жизнь считал Богданова своим спасителем. Он стал известным метеорологом и участвовал в освоении Западной Сибири.

Вскрытие тела Богданова показало, что он умер от почечной недостаточности. Но что ее спровоцировало? Проблема, по-видимому, заключалась в резус-конфликте: Богданова был резус-отрицательным, Колдомасов – резус-положительным. Если о группах крови было известно с начала XX века, то резус-фактор был открыт лишь 12 лет спустя после смерти ученого, в 1940-м.

Без четкого ответа остался вопрос, так волновавший ученого: дали ли переливания молодой крови ожидаемый эффект? Еще при жизни Богданова нарком Красин как-то упомянул в письме к жене, что после процедуры тот «помолодел лет на семь». Но понятно, что это лишь субъективное впечатление, а не научная аргументация.